Капиталистические монополии
Капиталистические монополии — крупные предприятия, фирмы или объединения (союзы), захватывающие значительную часть производства и сбыта той или иной продукции и господствующие на рынке с целью извлечения монопольной сверхприбыли. Один из путей реализации монопольного положения на рынке — установление монопольной цены. Возникновение монополий — закономерный результат концентрации и централизации производства и капитала.
Утверждение господства монополий — первый признак, главная экономическая черта империализма (монополистического капитализма). Капиталистические монополии выступают в разных формах, основные из них — картель, синдикат, трест, концерн. В ходе империалистического развития мощь и влияние монополий усиливаются. Если первоначально монополии утверждались в тяжелой промышленности, то впоследствии они подчинили своему контролю практически все отрасли хозяйства.
В 1974 г. около 350 крупнейших монополий, составляющих всего 0,002% от общего числа компаний капиталистического мира, сконцентрировали 1/3 рабочей силы, около 70% активов и прибылей. Ликвидировав господствующую роль свободной конкуренции, монополии вместе с тем не устранили конкуренцию, принявшую еще более разнообразные и ожесточенные формы. После второй мировой войны особое развитие получили многоотраслевые капиталистические объединения. Для них характерна высокая степень обобществления капиталистического производства. На этой основе и в результате интернационализации хозяйственной жизни возникли новые формы международных монополий (см. Межнациональные монополии; Транснациональные монополии).
Современная крупная монополия характеризуется многоотраслевой структурой организации, состоит из множества предприятий и отделений. Это сложный организм, который подчинен задачам рациональной организации производства. Но монополия, основанная на частной собственности на средства производства, является частью капиталистической стихийной системы хозяйства. Это противоречие между организацией производства внутри монополии и стихийным, бесплановым характером капиталистического хозяйства в целом является одним из противоречий капитализма.
По мере развития монополий оно углубляется и ведет к возникновению систем государственного регулирования капиталистической экономики и государственного экономического программирования при капитализме. Но в условиях капитализма это противоречие не может быть разрешено, как и все другие противоречия капиталистического мира. Монополизация хозяйства создает материальную основу для перехода капитализма к более высокой организации общественного производства.
Опубликовано 13 июля 2012 13:41:00.
Учитывая то, что на российском банковском рынке продолжают доминировать два крупных государственных игрока, Сбербанк и ВТБ, на долю которых приходится 60-70% всех вкладов, прибыли других банков остаются весьма скромными.
В 2011 году банки HSBC и Barclays прекратили свою коммерческую деятельность в России, не питая никаких надежд по поводу того, что им удастся снова вернуться на рынок, где доминируют два российских гиганта.
Те частные банки, которые еще сохраняют конкурентоспособность, добились этого, предложив своим клиентам инновационные продукты и заняв ниши, оказавшиеся слишком маленькими для крупных игроков.
Росбанк – филиал Société Générale в России – является лидером по автокредитам, выдавая их через свой дочерний банк «Русфинанс», и занимает третье место по России по ипотечным кредитам, которые он выдает через другой свой дочерний банк «ДельтаКредит».
«Всем нужен небольшой фонд вкладов, — говорит менеджер одного западного банка в Москве. – По сути, в России вкладчики есть только у Сбербанка и ВТБ».
Из-за отсутствия вкладов российские банки стремятся финансировать себя посредством кредитования или за счет средств Центробанка.
«В большинстве банков в России наблюдаются нездоровые коэффициенты отношения займов к вкладам, — объясняет западный банкир. – Многое, возможно, даже слишком многое, зависит от доступа к дешевым кредитам центрального банка. Балансы некоторых банков растут слишком быстро».
Нормы сбережений постепенно улучшаются, особенно после того как в 2012 году реальные процентные ставки впервые стали положительными, а инфляция упала до рекордно низкого уровня в 7%.
Сергей Монин, председатель правления ЗАО «РайффайзенБанк» — одного из крупнейших по своим активам иностранных банков в России – утверждает, что «Сбербанк является очень мощным конкурентом», но «в некоторых вопросах Сбербанк можно превзойти, несмотря на его размеры».
По словам г-на Монина, ориентация на «сегмент премиум» на рынке и обслуживание сотрудников корпоративных клиентов – это те стратегии, посредством которых Райффайзен может сохранить свою конкурентоспособность, что отчасти объясняется его высоким кредитным рейтингом, делающим его привлекательным для корпоративных клиентов.
Главная причина, по которой иностранным банкам не удалось расширить свою коммерческую деятельность в России, это вопрос масштабов, как объясняет г-н Монин. «Они не смогли достичь здесь уровней привлекательной доходности, потому что им не удалось набрать критическую массу», — добавил он.
Однако, по словам председателя правления одного из частных банков в Москве, «на этом рынке существуют гораздо более значительные препятствия, чем просто крупные государственные банки».
Когда главе Сбербанка Герману Грефу задают вопросы о доминирующей роли этого банка на рынке, он всегда поворачивает дискуссию в свою пользу, заявляя, что его банк сталкивается с мощной конкуренцией со стороны более проворных частных банков.
«Мы сталкиваемся с серьезными трудностями, пытаясь конкурировать с банками из частного сектора», — заявляет г-н Греф, который в прошлом году курировал приватизацию 7,6% пакета Сбербанка, в результате которой доля государства уменьшилась до 50% плюс одна акция.
«Им трудно с нами конкурировать, а нам трудно конкурировать с ними, — отмечает он. – У некоторых может возникнуть впечатление, что малые игроки на рынке сталкиваются с серьезными трудностями, тогда как крупные игроки просто спят. Но это не так».
«Если в месяц у меня получается два выходных дня, я считаю, что мне повезло. Если кто-то считает, что клиенты просто приходят к нам и что мы для этого ничего не делаем, то это неправда. Мы боремся за каждого клиента».
«Я рад, что с нами трудно конкурировать, потому что это значит, что мы хорошо работаем. В целом выжить на конкурентном рынке сложно, и, слава Богу, у нас есть конкурентный финансовый рынок».
Однако г-н Греф, бывший министр экономики и известный экономист-либерал, считает крайне важным, чтобы государство не предоставляло никаких привилегий государственным банкам. «Условия конкуренции должны быть одинаковыми для всех игроков», — добавляет он.
Тем не менее, некоторые эксперты отмечают, что государственные предприятия в России всегда пользовались определенными привилегиями.
В июле 2011 года второй крупнейший российский банк, ВТБ, получил от Центробанка беспрецедентный заем в размере 10 миллиардов долларов сроком на 10 лет, после того как он приобрел проблемный Банк Москвы. Этот заем, очевидно, должен был заткнуть дыры в балансе приобретенного ВТБ банка. Это событие вызвало массу споров, поскольку оно подняло ряд вопросов, касающихся банковского регулирования в России.
Между тем, ВТБ удалось «перевернуть страницу с историей Банка Москвы», как сказал Герберт Моос (Herbert Moos), заместитель президента — председателя правления ВТБ, добавив, что теперь Банк Москвы приносит прибыль: «Новое руководство полностью изменило его бизнес-модель».
Г-н Моос согласен с тем, что во всех странах, в том числе и в России, «местные игроки всегда пользуются некоторым преимуществом в силу особых отношений с клиентами, в силу их знания рынка и в силу их размеров». Для сравнения он привел в пример опыт ВТБ, который недавно открыл свой филиал в Нью-Йорке.
«Разумеется, крупные американские банки пользуются привилегиями на их внутренних рынках, и мы совсем не жалуемся на то, что ВТБ не может стать там номером один», — говорит г-н Моос. Он добавляет, что ведущие британские банки работают в Соединенном Королевстве в условиях более мягких требований к капиталу, чем большинство иностранных банков.
«На каждом рынке и в каждой стране существуют свои конкурентные позиции и своя собственная динамика. Не думаю, что нашей конкурентоспособностью мы обязаны правительству».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Старейшим монопольным объединением (синдикатом) в России можно считать «Конвенцию страховых от огня обществ», учрежденную в конце 1870-х гг. Известно, что в России конца XIX – начата XX в. уровень торговой прибыли значительно (по расчетам современных экономистов в 2–3 раза) превышал уровень прибыли в производственной сфере (в западных странах было наоборот). Естественно, что владельцы предприятий стремились избавиться от торговых посредников и продавать свою продукцию самостоятельно. Отчасти вследствие этого для российской экономики были характерны предпринимательские объединения в виде синдикатов, занимавшихся централизованным сбытом, а не производством продукции, как это было в трестах на территории США. Единственная попытка создания русского треста на базе синдиката «Продамет» потерпела крах из-за противодействия дворянства, земств и некоторых политических партий (в первую очередь, октябристов), активно выступавших против монополистического капитала и требовавших непризнания правительством любых форм монополистических объединений.
Первым синдикатом европейского типа, появившимся в России, был основанный при участии германских предпринимателей в 1886 г. синдикат гвоздильных и проволочных фабрик. Он стал базой для созданного в 1903 г. синдиката «Гвоздь». После его распада в 1908 г. был образован российский синдикат «Проволока».
Первым сугубо российским синдикатом принято считать созданный при непосредственном участии правительства в 1887 г. синдикат сахарозаводчиков. Министр финансов России Бунге писал в 1886 г. по этому поводу в докладе Совету министров следующее: «Соглашение заводчиков между собой во имя их общего интереса могло бы принести существенную пользу делу, и заводчики мог ли бы образовать между собою синдикат». Стратегии синдиката: нормирование объемов производства каждого завода данной подотрасли с обязательством вывоза за границу всего объема, произведенного сверх нормы – и правительства: высокий акциз на сахар, возврат акциза при вывозе, премии за вывоз сахара из страны – привели к повышению внутренних цен и дешевому экспорту. В 1900 г. российский сахар в Лондоне стоил 2 руб. 48 коп. за пуд, а па внутреннем рынке самой России – 6 руб. 15 коп. за пуд.
Другое старейшее монополистическое объединение – «Экспортный синдикат бакинских керосинозаводчиков» был создан в 1892 г. при открытом содействии российского правительства, которое в интересах нефтепромышленников значительно снизило им фрахтовые тарифы на закавказской железной дороге.
Концентрация капитала (и, соответственно, образование монополий) усилилась во время экономического кризиса 1900-1903 гг.
К 1905 г. в России функционировали более 30 монополий. Приведем некоторые из них:
• 1902 г. – крупнейшая российская монополия «Общество для продажи изделий русских металлических заводов» («Продамtт»), Она объединила более 30 заводов юга России, Польши, Прибалтики и Урала (17% всех металлургических предприятий империи). В 1912 г. «Продамет» выпускал 83,5% общегосударственного объема производства сортового железа, 81,2% листового железа, 75,8% железнодорожных рельсов.
Взаимодействующее с «Продамет» общество «Трубопродажа» («Общество для продажи чугунных труб и устройства водопроводов и канализаций») захватило почти 100% российского сбыта железных груб.
- • 1903 г. – «Общество для продажи изделий русских зеркальных заводов» – 100% зеркального производства.
- • 1904 г. – «Общество для торговли русских вагоностроительных заводов» («Продвагон»). К 1912 г. имело 97% российских заказов на вагоны.
Аналогичный синдикат паровозостроительных заводов объединил 90–100% общего выпуска паровозов.
• 1906 г. – «Общество для торговли минеральным топливом Донского бассейна» («Продуголь») имело 75%
добычи угля в Донбассе. В 1914 г. после многочисленных жалоб правительство начало судебное расследование деятельности синдиката, но после финансового давления со стороны французских акционеров судебное дело было прекращено.
- • 1907 г. – «Съезд фабрикантов сельскохозяйственных машин и орудий». К началу Первой мировой войны в этом объединении сконцентрировалось около 72% производства данной продукции.
- • 1908 г. – синдикат «Медь» к 1914 г. сосредоточил 94% российского производства меди, «Продаруд» – 80% добычи железной руды.
- • 1910 г. – «Синдикат суконных фабрик».
- • 1912 г. – «Синдикат льнопромышленников».
- • 1913 г. – «Табачный синдикат».
С 1906 г. в России функционировал «Совет съездов представителей промышленности и торговли» – самая влиятельная экономическая организация крупных промышленников, имевшая покровителей в правительстве и Государственной думе. Вот как характеризовал отношения между правительством и «Советом съездов» журнал «Промышленность и торговля»: «…Совет нашел в себе полное сочувствие в лице правительства и, в частности, в тех министерствах…, деятельность которых наиболее тесно связана с экономической жизнью страны… Представители «Совета съездов” выступали перед правительством со всесторонне обоснованными и солидарными мнениями, которые в большинстве случаев оказывали существенное влияние на решение правительственных совещаний».
Но в российском дореволюционном (до 1917 г.) законодательстве предусматривались серьезные меры против предпринимательских объединений. Так, за сговор промышленников или торговцев с целью повышения цен на предметы первой необходимости главным соучастникам грозило тюремное заключение от 4 до 8 месяцев, прочим участникам – от 3 недель до 3 месяцев или штраф. Если подобный сговор вызывал дефицит продуктов или нарушение общественного спокойствия, наказание значительно ужесточалось. Однако случаев возбуждения уголовных или административных мер почти не было, так как предприятия обычно образовывали некое акционерное общество (а фактически – синдикат) под стандартным названием «Контора по продаже…», которому намеревались продавать производимую ими продукцию по известной цене. Такое общество, в свою очередь, обязывалось сбывать этот товар на рынке по своим ценам. Таким образом, формально отсутствовал признак соглашения промышленников о продаже товаров потребителям по заранее определенным ценам.
Правда, Совет министров мог принять и другие меры в отношении предпринимательских объединений в случае, если они значительно завышали цены. Совет мог изменить железнодорожные тарифы, изменить или отменить таможенные пошлины, ввести вывозные пошлины.
По существу, ограничение производства и повышение цен, осуществляемые русскими монополиями в XIX– XX вв., поддерживались и самим правительством. К примеру, в начале XX в. был учрежден специальный комитет по распределению заказов на железнодорожное оборудование (рельсы, вагоны и пр.). Он функционировал до 1914 г. и устанавливал для небольшого числа наиболее крупных заводов-«фаворитов» повышенные цены на покупаемую правительством продукцию, создавая выгодные условия для их владельцев.
По рекомендации дворянства и отдельных депутатов Государственной думы столыпинское правительство создало особое Совещание при Министерстве торговли и промышленности по рассмотрению вопроса о синдикатах и трестах. Совещание признало нецелесообразными запретительные меры против монополистических объединений и сочло, что правительство должно бороться лишь со злоупотреблениями в этой области, но не с самими синдикатами, рожденными развитой экономикой. Министр торговли и промышленности страны сказал: «Всякое объединение, будь то производители или рабочие, должно всячески поддерживаться и поощряться, ибо в объединении залог успеха и процветания промышленности».
По оценкам современных специалистов, к началу Первой мировой войны (1914 г.) иностранный капитал владел акциями российских компаний на сумму почти в 2 млрд руб., а ежегодные дивиденды по этим вложениям составляли 150 млн руб.
В числе первых иностранных инвесторов в России были французские и бельгийские предприниматели, которые вложили значительные средства в создание металлургических и металлообрабатывающих предприятий. Немецкие капиталы концентрировались в горнодобывающей и химической промышленности, а английские предприниматели специализировались на добыче и переработке нефти.
Иностранный капитал контролировал в России почти 90% добычи платины; около 80% добычи руд черных металлов, нефти и угля; 70% производства чугуна. Эти цифры говорят о том, что в поиске средств для экономического развития царское правительство пошло по наиболее легкому пути – привлечению иностранных займов и предоставлению концессий. Иностранные компании, имевшие ограничения на ввоз товаров в Россию, пользовались достаточно большой свободой при размещении инвестиций внутри страны.
При этом они часто злоупотребляли этой свободой, нещадно эксплуатируя природные ресурсы России, не стимулировали, а нередко тормозили развитие тех отраслей, которые могли обеспечить экономическую независимость страны. Мало того, что российская промышленность нещадно эксплуатировалась в пользу иностранных владельцев и разрушалась, при этом еще и прибыль вывозилась в виде купленного за рубли золота из госрезервов.
Следует иметь в виду, что иностранные инвесторы 1896–1914 гг. приходили в уже индустриально развитую страну, с готовым и относительно дешевым рабочим классом. Поэтому и среди так называемых «инвестиций», направлявшихся просто на грабеж природных ресурсов, были и инвестиции в производящие отрасли, ориентированные не на рыночную прибыль, а на выплаты из российского государственного бюджета.
