Москва, 12 сентября 2019, 17:56 — REGNUM Снижение инфляции и ключевой ставки стимулировало снижение ставок и по банковским кредитам, считает глава Банка России Эльвира Набиуллина. Об этом она, как передаёт корреспондент ИА REGNUM, заявила 12 сентября на международной конференции «The future is connected: Промышленная политика во времена сложных геополитических задач».
Эльвира Набиуллина Minsvyaz.ru «Кстати, корпоративные кредиты растут где-то 5% в год, — сказала Набиуллина. — При этом у нас происходит и дедолларизация банковской системы. Рублёвые кредиты растут более высокими темпами. Около 10% в год. И мы видим, что многие компании реального сектора аккумулируют средства на своих счетах. То есть у российских компаний есть и собственные средства, и более доступный кредит. Хочется верить, что с улучшением инвестиционного климата финансовые ресурсы будут эффективно вкладываться для того, чтобы получали развитие новые проекты».
Напомним, как сообщало ИА REGNUM, по словам премьер-министра РФ Дмитрия Медведева, курс России на дедолларизацию не означает отказа от доллара, так как он «является важнейшей мировой валютой, важнейшей резервной валютой. И никакого запрета на хождение доллара в установленных законом рамках в нашей стране не будет».
Читайте ранее в этом сюжете: Доллар сохранит хождение в РФ, несмотря на дедолларизацию
Процесс дедолларизации банковской системы, запущенный Банком России в прошлом году в ответ на угрозу жестких санкций против госбанков и рынка госдолга, дает эффект обратный желаемому.
Банки столкнулись с избытком валюты и нехваткой рублей, для покрытия которой им приходится использоваться свободные долларовые средства, сообщает в обзоре по сектору Райффайзенбанк.
Искусственно ограничив выдачу кредитов в валюте, ЦБ оказался бессилен побороть интерес к валютным накоплениям у населения и корпораций. Физлица пополнили валютные вклады на 8,1 млрд долларов с начала года (+9,8%). «Валютная подушка» крупного бизнеса сокращалась с января по сентябрь (на 6,1 млрд долларов, или 4%), а в октябре снова начала расти — на 2,1 млрд долларов, до 145,1 млрд.
Потеряв возможность инвестировать в валютное кредитование, банки остались с избытком валютной ликвидности.
Имея 244 млрд долларов на счетах клиентов, банковская система располагает доходными активами только на 70% этой суммы: 132,1 млрд долларов вложено в валютные займы и 44,4 млрд долларов в ценные бумаги. Еще 59 млрд долларов размещено в наличной форме — на депозитах и корсчетах за рубежом.
Но даже после этих инвестиций в банковской системе все равно остается лишняя валюта — это около 7 млрд долларов, которые банки используют для финансирования рублевых операций и вложения более доходные рублевые инструменты, говорит аналитик Райффайзенбанка Денис Порывай.
Валюта конвертируется в рубли через операции своп или через продажу на споте с покупкой на форвардах/фьючерсах.
Такая конвертация обходится значительно дороже, чем просто привлечение рублей от клиентов, что свидетельствует об острой нехватке рублевой ликвидности, делает вывод Порывай: «то есть рублевой ликвидности на клиентских счетах так мало, что банки активно используют дорогие каналы».
Данные ЦБ подтверждают: в октябре юрлица вывели со счетов 152 млрд рублей, тогда как физлица принесли только 100 млрд.
Потеряв 52 млрд рублей клиентских денег, банки тем не менее выдали 221 млрд рублей новых корпоративных кредитов и 148 млрд рублей — розничных, а также 448 млрд рублей вложили в рублевые ценные бумаги, из которых больше половины — в купонные облигации ЦБ.
Таким образом, в банковской системе сохраняется валютный дисбаланс (избыток долларов и дефицит рублей), который дедолларизация только усиливает, констатирует Райффайзенбанк.
Отчасти причина этого — профицитный бюджет (3 трлн рублей за 10 месяцев) и размещения госдолга, за счет которых Минфин пропылесосил рынок еще на 1,3 триллиона.
С расчетами все просто: это мера исключительно популистская и политически мотивированная. Так как цены на большинство товаров международной торговли устанавливаются в долларах, то использование других валют – это дополнительные издержки на конвертацию и хеджирование валютных рисков. Невозможно выбрать валюту контракта так, чтобы ни одна сторона межграничной сделки не несла валютных рисков, ведь национальная валюта одной страны иностранная для другой, а значит, необходимо хеджирование. Сами расчеты лишь технический момент. Например, идея продавать нефть за рубли и тем самым укрепить рубль никак не изменит баланс спроса и предложения на валютном рынке – просто вместо продажи экспортной выручки российским экспортером эту продажу будет осуществлять иностранный контрагент, что всего лишь перенесет комиссию за конвертацию из российского банка в иностранный.
Что касается сбережений и инвестиций, то здесь решающую роль играют повышение финансовой грамотности, ответственные денежно-кредитная политика (ДКП) и бюджетная дисциплина, ведущие к низкой инфляции, бюджетное правило (БП), подразумевающее снижение волатильности валютного рынка. Они способствуют «правильной дедолларизации»: снижают риски владения рублем и повышают его инвестиционную привлекательность.
Финансовая грамотность позволяет выбирать валюту операций так, чтобы общий финансовый результат как можно меньше зависел от движения курсов. Например, в случае семейных финансов необходимо четко понимать цель сбережений. Если это квартира в московской новостройке, то сбережения в долларах или евро лишь увеличивают риски, ведь цены на квартиры в массовом сегменте жилья рублевые. Но если семья копит на домик в Европе, то выбор любой другой валюты для сбережений будет несколько рисковой инвестиционной стратегией, которая может принести лучший финансовый результат, но и увеличивает неопределенность его достижения. В случае с компаниями наилучшая стратегия – «натуральное хеджирование», когда операционная деятельность не создает рыночных рисков. Например, кредит под проект берется в той валюте, в которой будут доходы.
Для инвестиций и выбора валюты капитала фирмы большое значение имеет макроэкономическая политика, которая способна менять предпочтения участников рынка, но относительно медленно. Предпочтения же управляются ожиданиями, и в этом смысле очень важно, как поведение государства влияет на инфляционные и курсовые ожидания через регулирование и механизмы создания и управления резервами, обеспечения экономического роста.
ЦБ решил снизить долю иностранной валюты в балансах банков, воздействуя на них мерами регулирования. Но повышенные нормы нагрузки на капитал и резервирования для валютных активов и пассивов уменьшают конкурентоспособность российской банковской системы относительно иностранных рынков и наличных долларов, повышая издержки, и, таким образом, создают риски, а не уменьшают их. Валютная структура балансов банковской системы в целом определяется не действиями банков, а выбором клиентов, и на этот выбор регуляторные нормы давления не оказывают.
Невозможность хеджировать часть капитала, покрывающую валютные активы, от изменения курса из-за ограничения открытой валютной позиции 10% капитала создает для российских банков риски, а не уменьшает их. Если доля валютных активов больше 10%, то при росте курса доллара валюта баланса банка в рублях растет, а сам капитал не меняется, так как он рублевый, и уменьшается доля покрытия активов капиталом. Чем меньше валюты у разных участников рынка, тем больше рисков для курса: недостаток валютной ликвидности создает давление на курс, когда негде перезанять выбывающие пассивы (что внесло свой вклад в девальвацию 2014 г.). Купить валюту любой конкретный участник рынка может всегда (если не смотреть на издержки, связанные с ростом курса доллара в поисках новой точки равновесия) – а перезанять без поддержки ЦБ в ряде случаев невозможно ни по какой ставке.
Что касается действий Минфина, то в первом приближении БП снижает зависимость валютного курса от изменений цен на нефть и тем самым уменьшает волатильность курса, что способствует дедолларизации через увеличение доли добровольно выбравших рубль в инвестиционных целях. По замыслу оно не должно порождать тренд ослабления рубля, так как выкупаются «излишки валюты». Однако если приходится покупать больше валюты, чем есть в данный момент на рынке, то возникает угроза финансовой стабильности (конец августа – начало сентября 2018 г.), и регулярные запланированные заранее покупки валюты становятся фактором, поддерживающим девальвацию. ЦБ был вынужден ввести временный мораторий на свои операции на валютном рынке в рамках БП. Таким образом, покупки валюты на рынке в рамках БП не всегда уменьшают волатильность. Покупка Минфином валюты в значительных количествах (40% торгового баланса России за III квартал 2018 г., 33% – за II квартал) уменьшает долларовую ликвидность и создает негативные ожидания по курсу рубля, что ведет к долгосрочной долларизации сбережений, так как добавляет уверенности, что девальвация потребуется в будущем для решения финансовых проблем государства.
Конструкция БП несовершенна: при значительном росте цен на нефть и одновременном росте курса доллара Минфин скупает в резервные фонды слишком много валюты, не оставляя ее рынку, в то время как нефтяные компании продают меньше. Механистические интервенции не учитывают рыночную конъюнктуру, в результате чего ЦБ был вынужден их приостанавливать. Валюта покупается Минфином в резервы для того, чтобы потом ее продать и получить обратно рубли (для смягчения экономического шока при резком падении экспорта). Предполагается, что Минфин покупает доллары дешево (когда нефть высока, а рубль крепок) и продает дорого (когда нефть низка, а рубль слаб). Но зависимость курса от цены на нефть ослабляется самим же БП и на курс больше влияют другие факторы (динамика доллара к другим валютам, санкции). Покупка валюты в резервы, когда и курс доллара, и нефть показывают максимумы одновременно, – явный отход от противоцикличной политики и может привести к тому, что Минфин потеряет на курсе при обратной конвертации, а не заработает. Сейчас ЦБ отошел от того, чтобы зеркально закрывать операции Минфина на рынке – это прекрасная тактическая мера, но встает вопрос: правильно ли всегда полагаться на «ручное управление» валютным рынком Банком России или же стоит изменить БП так, чтобы уменьшить необходимость делать из него исключения?
Как можно было бы изменить БП? Выбор цены отсечения – главного параметра БП – это выбор экономической политики, и это должно быть частью регулярного бюджетного процесса. Что мы делаем: больше изымаем в резервы из экономики сейчас или же стимулируем экономический рост тем, что ослабляем (или не повышаем) налоговое бремя? По оценкам Алексея Кудрина, изменение цены отсечения с $40 до $45 за баррель было бы эквивалентно принятому повышению НДС и ослабило бы напряжение на валютном рынке. Возможно, следует учитывать и курсовую динамику: сокращать покупки при росте курса доллара и прекращать при его выходе за некоторые ориентиры, сохраняя в этом случае резервы Минфина в рублях. В новых для России условиях жесткой ДКП с высокими реальными ставками сохранение части резервов Минфина в рублях вполне оправданно с точки зрения инвестиций и могло бы дать рынку сигнал, уменьшающий девальвационные ожидания. Что же касается накопления золотовалютных резервов ЦБ, то имеющиеся у него примерно $460 млрд обеспечивают долгосрочную финансовую стабильность, и эта сумма не нуждается в ускоренном наращивании.
